Почётный житель Липецкой области Анатолий ЗЛОБИН из Добринки откровенно рассказывает о своём участии в боевых действиях, гибели однополчан, тяжёлом ранении и вещах, помогающих выжить на войне и в мирной жизни.
ПОМОЛИСЬ ОБО МНЕ, МАМА!
Анатолий Валерьевич — один из тех мужчин, кого призвали на фронт из нашего района в первый день мобилизации — 22 сентября 2022 года.
— В три ночи мне вручили повестку, в семь надо было уже быть у военкомата, — вспоминает он тот день. — Сложил быстро вещи, кое-что из продуктов на дорогу, ночью магазины не работают — доехал до мамы, она немного тоже собрала, да и попрощаться надо было перед таким непростым путём, что ждал нас впереди.
Дома у него оставалась жена Ирина с тремя детьми. Старшие Егор и Арина учились тогда в 5-м и 2-м классах, а младшему Марку и 9 месяцев ещё не исполнилось. Так что было к кому возвращаться Анатолию и ради кого жить.
— Ночью 22 сентября муж вдруг включил свет, — вспоминает то событие Ирина Васильевна, — я от этого проснулась: — Что случилось? — «Вот повестку вручили», — говорит. — Аааа, — был спросонья мой ответ — и перевернулась на другой бок, но тут же испытала шок, поняв, о чём идет речь. Как вскочу! Начала собирать всё необходимое. Некогда было даже толком поговорить. Только, проводив его, я осознала весь ужас, детям старшим объяснила, что папу призвали на войну, так нужно, будем ждать его.
Накануне Злобины купили новые кроссовки хозяину, будто зная, что пригодятся. И у военкомата Ирина, помимо просьб беречь себя, почему-то ещё требовала от мужа привезти кроссовки обратно, а то новые ведь — жалко. «Ладно», — он пообещал супруге. Можно над этим моментом и улыбнуться, но, если задуматься глубже: значит, и сам вернётся.
— Я ни на минуту в этом не сомневалась, — утверждает Ирина, — даже мысли не допускала о плохом. Правда, кроссовки так там и остались, зато сам возвратился живым.
Ирина удивила тем, что назвала точное время — 8 суток, 9 часов и 18 минут — столько муж не выходил на связь после разговора с ним с распределительного пункта, когда сказал: «Нас отправляют «за ленточку», не звоните, свяжусь сам». Целая вечность с того момента прошла! Каждую минуточку она ждала звонка, не расставаясь с телефоном. Но, когда позвонил и сказал о ранении, была не в доме и закричала на всю улицу: «Хорошо, что живой!». Забежала домой к детям: «Папа позвонил!», включила на громкую связь телефон, а старшие ребятишки заплакали. Так велика была их радость, что папа живой и, наконец, вышел на связь, даже и разговаривать с ним не смогли от волнения.
А мама Мария Александровна, как только узнала, что сына призывают, места себе не находила, душа разрывалась.
— Одна я, конечно, наревелась. Но, когда ночью прибежал сын на минуточку, при нём виду никакого не подавала, держалась стойко, чтоб его не расстраивать, да и у военкомата тоже не плакала. Уж потом волю слезам дала. И всё то время, что Анатолий был там, мне было очень плохо: я чувствовала, как ему тяжело, не могла ни пить, ни есть. Всё, что мне оставалось, молиться о жизни сына…
По дороге в зону СВО бойцы из Добринского района сфотографировались на память. Все ещё живы … По прибытии туда у них очень мало было времени на подготовку, всем пригодились армейские навыки и знания. У нашего героя они были крепкими: срочную служил в Ракетных войсках в Псковской области, потом 10 лет в полиции, в 2014-м году стал участником боевых действий в Дагестане, где воевал снайпером. На Кавказе вели бои с пособниками террористов… В новых реалиях на фронте был и автоматчиком, и в разведке наводчиком.
— У меня там спросили: «Как фамилия?» — Злобин, — «Давай наоборот: позывной будет Добрый». Мне он понравился, так как связан с малой родиной, нашей Добринкой.
Практически сразу, на 4-й день, собеседник с сослуживцами оказался на передовой. Находились тогда у леса, недалеко от Дробышево Краснолиманского района ДНР.
ВЫЗЫВАЕМ ОГОНЬ НА СЕБЯ!
В какой-то момент не стало у них командира. И тут же надо было решать, как действовать далее. Говорит, послали нижнематрёнца в штаб уточнить о дальнейших действиях. Прибегает земляк: «У меня две новости: хорошая и плохая. Хорошая — мы всей колонной уходим. Плохая — вы, Добрый и Сова (парень из Тулы), будете вдвоём нас прикрывать». Сразу стало понятно: если выживут в этом бою, то будет чудо, просто Божий промысел. Вдвоём вызывали огонь на себя…
Добринец и туляк, два часа вели грандиозный бой с противником, быстро перебегая с места на место, чтобы враг не понял, что их всего-то — раз, два и обчёлся… Ночью под огнём всё-таки решили отступать за колонной. Всё происходило в кромешной темноте.
Совершенно не зная дороги, быстро побежали в направлении, полагаясь на собственную интуицию. Но «всушники» продолжали их преследовать.
— Добежали до дороги. Вроде слава Богу, но там были тоже украинцы: мы поняли это по речи. А, вообще, днём видели среди их бойцов и темнокожих наёмников. Вступать с этими в бой не стали, поскольку знали: хохлы нас по-прежнему преследуют сзади, и мы б тогда вдвоём оказались в кольце. Не менее километра ползли по-пластунски, уходя от тех и других. На всякий случай оставили себе по гранате, знали: не дай Бог попасть к «братушкам» в плен.
— Какое чувство испытывали, когда вдвоём вступали в бой, ведь понимали: как Бог даст… О чём или о ком думали в тот момент? — спросила у Анатолия Валерьевича.
— С самой первой минуты подумал о доме, детях, жене, маме. Понимал, какое горе принесу им своей гибелью. А потом просто времени не было на раздумья. И это, наверно, правильно. Любой выживший на войне человек, спасший себя от глупой пули, становится огромным счастьем для всех своих близких.
В какой-то миг Добрый и Сова услышали: поблизости говорят по-русски, обрадовались. Но тут же возникло сомнение: вдруг снова враги. В Великую Отечественную хотя бы по речи можно было определять фашистов. Нынешним бойцам намного сложнее.
— Мы подошли ближе и окликнули тех бойцов, предупредив, что, хоть нас и двое, но при себе гранаты — в плен не сдадимся. «А нас 14!» — мы услышали в ответ. Это были грязинские ребята, отбившиеся от колонны, среди них даже встретил двоюродного брата своей супруги. Примерно с этого места мой напарник Сова до того дважды вывозил «двухсотых», и он знал далее дорогу. И опять — бегом, чтобы не встретить украинцев. Не менее 40 километров пробежали ночью в обмундировании, тащили на себе тех, кто уже не мог ни идти, ни тем более бежать. На рассвете увидели: танки наши ездят, один танкист нас подвёз. Мы в пустой деревне зашли в какой-то дом и упали на пол, уснув замертво.
«ЗДОРОВО БЫЛИ! А МЫ С ВАМИ РАСПРОЩАЛИСЬ УЖЕ…»
Проснувшись, Добрый и Сова узнали, что поблизости расположились и их однополчане, которых прикрывали собой. Пошли искать.
— «Здорово были! А мы вас уже похоронили», — услышали в свой адрес. Ребята искренне были нам рады, удивлялись тому, как мы вдвоём столько продержались, да ещё потом их догнали.
Но радоваться встрече долго не пришлось. Выяснилось, что находятся все в «котле». И снова надо срочно из него выходить, чтоб не сложить там же головы. Орудия стали колотить со всех сторон. Наши попрыгали на один танк человек 40 и, надеясь только на танкиста и его умение лавировать между взрывами, стали оттуда выбираться.
— Теперь это уже известный факт: к украинцам поступило иностранное подкрепление, в основном техника. А у нас в тот момент — лишь автоматы. Ну что такое даже «калашников» против машины. При отступлении нас поделили на группы, я — со своими добринцами оказался. Опять ночью на «бэхе» (БМП) мы ехали в деревню Терны. Потом всю эту территорию, конечно, наши освободили. Тогда мы рядом оказались с Александром из Большой Плавицы. Договорились: я ночью сплю, он караулит, на рассвете его сменю.
Рано утром 7 октября 2022-го года Анатолий Валерьевич заступил на пост. Лил сильнейший дождь. Вроде видимость — ноль. Только и с той стороны не спят. В семь часов снайпер точным попаданием в грудь прострелил Злобина…
Всё равно Анатолия можно назвать счастливчиком: выше сердца на 5 сантиметров пуля вышла из спины, образовав кровавую дыру в теле. «На вылет» — про такое ранение говорят. Сначала Добрый не осознавал, что произошло: жгло сильно в груди, рука не поднималась почти. И он другой всё равно перезарядил автомат, начал отстреливаться. Услышав стрельбу, прибежали остальные. Перед ними — густой лес и дождь. Ни зги не видать.
— Стоял на взгорке, когда спустился чуть вниз, стал терять сознание. Меня перевязали, сделали укол, он снял болевой шок, и я ещё потом себе чай заваривал: надо ж как-то время скоротать, так как мы, раненые, ждали эвакуацию.
Раненых вывезли в Сватово, ему сделали второй укол, снова полегчало. Оттуда на «пазике» в Мелитополь. Все обезболивающие к тому моменту отошли, начались страшные боли… И путь до госпиталя тоже не завершился. Далее — Белгород, после — Санкт-Петербург, самым последним был Нижний Новгород. В теле добринца сейчас 37 осколков. Пуля, мало того, что на вылет прошла, ещё задела край бронежилета. По словам докторов, осколки лежат на нервах. Если их удалять, неизвестно, чем всё закончится. Так что придётся терпеть и учиться с этим жить.
— Многие ветераны Великой Отечественной носили в себе железки. Об этом в школе книги читал и фильмы смотрел, но никогда не думал, что и сам стану, как те фронтовики, испытывать боли в непогоду от ранения.
СЕМЬЯ — МОЯ ГЛАВНАЯ ОПОРА
— Вы сильно изменились за это время, как считаете? — вновь задаю вопрос.
— Конечно, и сам изменился коренным образом, и людей стал по-другому оценивать. Дома стараюсь больше внимания уделять близким, насколько это возможно, поскольку сейчас я продолжаю работать. Жизнь стал сильнее ценить. На войне на самом деле очень страшно! Если говорят по-другому, значит, врут. Как в известном стихотворении Юлии Друниной: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Другое дело, что это чувство надо тут же в себе побороть и вступать в бой, иначе из-за трусости остальных сослуживцев подведёшь, да и сам тем паче можешь погибнуть…
— Вы молодец, — говорю собеседнику. — При таком серьёзном ранении продолжаете работать. Сначала после полиции служили госинспектором по охране диких животных и водных биоресурсов по Липецкой области, сейчас Вы — начальник охотничьего участка по Усманскому и Добринскому району. Можете другим ребятам, тоже вернувшимся с фронта с ранениями, посоветовать, в чём найти спасение для себя?
— Для меня большой поддержкой всегда была моя семья: и жена с детьми, и родители со старшим братом Вячеславом. Хоть повоевать мне не довелось долго, но и там я это чувствовал и понимал, что ради них стоит жить и беречь себя. Если по большому счёту, то Родина у нас одна. И другой не будет. Поэтому, считаю, что рассуждать о том, у кого рана сильнее, нет смысла. Хотя мне очень жаль моих земляков, с кем я отправлялся на войну. Сейчас троих уже нет из них. Вечная им память и слава. Они погибли за Родину. Думается, нет ничего святее этого. Их родителям — здоровья и стойкости духа. Пусть им будет утешением то, что воспитали сыновей настоящими героями.
Сам Анатолий домой за время пребывания на войне ни разу не смог позвонить. Когда ранили, о масштабах ранения тоже ни жене, ни маме не сказал. Как только из госпиталя связался с Ириной по видеосвязи, она, конечно, догадалась.
— Другие ребята звонили, родители их знали, что живые, а от нашего ни слуху ни духу, — плача, вспоминает Мария Александровна. — Мы связывались с военкоматом, выходили на Москву. Оттуда сообщили, что не числится среди погибших. А когда позвонил: «Мама, меня ранили», я в тот момент дома читала молитву. Мои первые слова были: «Слава Богу ты живой, сынок!». Он оберегал меня, скрывая долго, что сильно ранен. Запретил ехать к нему в госпиталь: «Ты будешь плакать тут, а я из-за тебя тоже стану волноваться». После всех переживаний наша семья и без того дружная ещё более сплотилась. У нас хорошие сыновья, я ими горжусь, и снохи замечательные. Очень люблю внуков. Меня радует теперь каждый день. Желаю всем мамочкам живыми дождаться своих героев.
