Без малого 70 лет прожили рука об руку Лидия Дмитриевна и Михаил Алексеевич КОВЫЛЬНИКОВЫ из Березнеговатки.
1 февраля они отметили ромашковую свадьбу.
«ПРОГНАЛИ НАС В АМБАРЧИК»
68 лет вместе! Не шуточная цифра. Всё за это время было. И радости, и горести делили пополам. Ромашка у нас обычно ассоциируется с нежностью и верностью, так и мои герои на протяжении стольких лет испытывают светлые чувства друг к другу.
Не за горами и благодатная (или благодарная) свадьба — 70 лет, когда всё семейство благодарит своих маму и папу, бабушку и дедушку, а также прабабушку с прадедушкой за подаренную жизнь, заботу и внимание. Даст Бог, Лидия Дмитриевна и Михаил Алексеевич, вы и этот юбилей отпразднуете.
Слушала своих героев и очень удивлялась некоторым моментам особенно. Родились до войны: Михаил в 1935-м, Лидия — в 1938-м, как многие их ровесники, испытали все тяжести послевоенного детства из-за погибших отцов, и всё-таки бывают такие жизни у людей, когда говорят: «ну и судьбина». Вот такие слова можно отнести и к моим собеседникам.
Жили они по соседству на Песках в Березнеговатке, так что знали друг друга всегда.
— Мой папа Скворцов Дмитрий Петрович был председателем колхоза, — рассказывает Лидия Дмитриевна, — его в первые дни войны забрали на фронт, и почти сразу погиб. Помню, как он посадил меня на шею, когда с мамой шли провожать его на войну. И все мои воспоминания об отце. Так что с трёх лет у меня жизнь непутёвая. Мне 12 лет исполнилось, как и мама умерла. А перед этим после войны ещё раз она решила попытать женское счастье: вышла замуж за фронтовика, забеременела. Только он потом вернулся к своей жене, там дочка до войны родилась. Ему их жалко стало… А мы с мамой перешли в наш дом, где жила моя бабушка по папе.
В это время из Москвы приехали братья Скворцова, тоже израненные после войны (один — без ноги, другой — без руки), и решили, что коль их невестка замуж выходила, то они теперь вправе распоряжаться домом своего брата, хоть погибший перед войной сам его и строил. Бабушку забрали в столицу, дом продали, а беременная невестка с их 9-летней племянницей перешла в амбарчик перед домом: новые хозяева позволили, сжалились над горемыками. Летом в такой хатке, конечно, жить можно как-то, но в холода…
ДОЛЯ СИРОТСКАЯ…
— Это хорошо, что мама ударницей была и смогла купить плохонькую избушку почти рядом. Да сама она долго не пожила: тяжело заболела и в 1950-м умерла, сестрёнке и трёх лет ещё не было…
Очевидцы того страшного момента рассказывали, как младшенькая, увидев сразу в их маленьком домишке столько много народу первый раз за свою коротенькую жизнь, наверно, решила, что праздник большой наступил, и очень развеселилась, стала показывать, как она уже научилась приплясывать. Да и её мама нарядная лежит молча, не стонет, не плачет… А женщины рыдали у гроба, переводя взгляд с одной сиротки на другую.
Папа второй девочки жил недалеко и знал о трагедии в их семье, но никакой помощи сиротинкам не оказывал. Столько воды утекло, и мы сейчас не осуждать тут кого-либо собрались — просто, как говорится, констатируем факты. В том числе, не появись он в семье Лиды, не было б у неё такой замечательной сестрёнки Зои, племянниц. (И все они потом стали педагогами, а сестра и вовсе — заслуженным учителем РСФСР. Это известный и уважаемый в нашем районе педагог и наставник Зоя Трофимовна Кочергина). Да и помогать отчиму тоже было не с чего. Это Лидии потом стало известно, когда за Мишу замуж вышла: отчим Трофим Иванович — его родной дядя. И младшая Зоя по нему доводится Михаилу двоюродной сестрой. Вот так переплетаются людские судьбы.
Прошло некоторое время после похорон, и в дом к Лиде пришли милиционер и «сельская» (глава сельсовета), поскольку, пока мама девочек болела, их семья задолжала государству за неуплату налога. Девочки сразу от одного их вида были напуганы…
— У нас — шаром покати, сидим с Зоей голодные, холодные, — со слезами вспоминает Лидия Дмитриевна своё детство. — «Сельская» стала ходить по избе и смотреть, что у нас конфисковать бы в счёт налога, но ничегошеньки не было даже взять. Полезла в сундук — там новая серая мамина юбка, какую ей подарили за ударный труд в колхозе. Мама её берегла для праздников, да не пришлось надевать… Тётя решила её забрать. Как я заплачу: «Это мамина юбка! Отдайте! На память нам». Сестрёнка, хоть ничего и не понимала, но, жалея меня, тоже сильно разрыдалась, прижавшись. Спасибо милиционеру. Он сжалился над нами: «Пошли отсюда, верни им юбку».
После страшной для девочек зимы, по самой ранней весне, Лида решила поехать в Москву и попросить бабушку вернуться обратно. И эта поездка — отдельная часть в судьбе Л.Д. Ковыльниковой. До столицы ей земляк помог добраться. А дальше она сама стала искать в огромном городе, где дяди живут. И пошла по Москве-реке на другой берег. Ближе к середине — лёд всё тоньше и тоньше. Как перина, опускается он под ногами, и появляется всё больше и больше воды. Толпы людей остановились и с берегов ей кричат: «Девочка, вернись обратно, утонешь!». А Лиде ведь надо на противоположную сторону: другой дороги она не знала. Бог спас. Дошла, хоть и залила предостаточно московской водицы в обувь. Слезно уговорила больную бабушку помочь ей с сестричкой. И вместе они приехали в Березнеговатку.
Весной в свои 12 лет Лида пошла к председателю колхоза просить участок свёклы, чтобы хоть как-то прокормить семейство. Но тот отказывал: «Нет такого закона, чтоб маленьких детей брать на работу!».
— Ну за меня взрослые женщины-свекловичницы вступились: «Мы ей поможем. Дай сиротке участок».
Так Лидочка наравне со взрослыми стала обрабатывать свёклу. Сколько ещё работы увидят за жизнь её натруженные руки! И бабушка с ними долго после не пожила… Опять абсолютно всё легло на плечи старшей хозяюшки. Зоя, отлично учившаяся в школе, потом воспитывалась в интернате (только, думается, её жизнь заслуживает отдельного описания).
ДЯДЯ ПРИВЁЗ ГАРМОШКУ ИЗ ГЕРМАНИИ
А как же Михаил? Много счастья повидал в детстве? Конечно, нет. Как сам говорит, тоже с 13 лет стал в колхозе работать. Мама его шестерых до него родила, муж рано умер, потом с отцом Миши сошлась, который вдовцом также рано стал. Только брак мало просуществовал: папенька от них уехал. Видать, тяжело чужих шестерых ребятишек поднимать… (Здесь опять повторюсь: никого не осуждаю). Так и мыкала горе его мама одна с такой оравой.
— Они у меня Ситниковы были, а я — Ковыльников, — говорит собеседник. — Сейчас один остался на этом свете: самый младший. Вот смотрю на эту жизнь и думаю: мы тогда так работали в колхозе руками, что и не снилось молодёжи, жили впроголодь. Ну такие радостные были. По вечерам гармошки звучат то там, то там или гитары, девчата пляшут. Весело жили. Ничего ни у кого из богатства отродясь не увидишь, зато уж на Пасху, Рождество или Троицу из последнего старались ранее что получше приготовить и на себя надеть. Чуть поели и — веселиться. А сейчас у людей всё абсолютно есть, но народ злой какой-то. Почему так? Ума не приложу.
Самого Михаила не заметить в этом хороводе было невозможно: гармонист. Главный из всех. Да ещё такой симпатичный! Вот Лидочка и влюбилась. А с гармошкой Миша с детства не расстаётся. Самоучка. Какие в колхозе ранее музыкальные школы! Про себя говорит: на печке сидел, а на гармошке уже пиликал.
— Первую мне дядя Трушка (тот самый Трофим Иванович — прим. авт.) из Германии привёз. Он мамин родной брат, любил нас. Только та гармошка потихоньку начала воздух пропускать, развалилась. Сёстры мои подросли, стали на свёкле подрабатывать. Один раз сахар в Добринке продали и на эти деньги купили мне гармошку.
Если посмотреть на фотографии Ковыльниковых, то практически на всех Михаил стоит или сидит с гармошкой. На свадьбах — тоже первый человек после молодых.
— Эту вот гармонь мне уже дочь Юлия подарила, — рассказывает собеседник, наигрывая для нас с Лидией Дмитриевной весёлую матаню. — Но никто из моих детей не заинтересовался музыкой, как я.
— Юлия у вас ведь самая младшая дочка, живёт в городе, до неё сыновья Михаил и Вячеслав родились, уважаемые в родном селе люди. Расскажите о своём юношеском знакомстве, — обращаюсь к собеседнице.
НЕ ЧАСТУШКАМИ ОДНИМИ
— Я Мишу полюбила сразу, — признаётся хозяйка дома, — мы поженились 1 февраля 1957-го года, на Масленицу. До того три года встречались. В 1956-м, осенью, и вовсе дочка родилась, только после мало пожила, умерла. Я на сносях была, а жених мой в Москву собрался и уехал. Это хорошо, что его мама и сестра меня сразу за свою признали, пришли проведывать с ребёнком.
— Ну я ж письмо написал тебе, что люблю и скоро приеду, — смеясь, добавляет Михаил Алексеевич.
Ему, конечно, сто раз был непонятен свой же тогдашний поступок: невеста беременная, он в столицу поехал. О чём думал? Что значит безрассудная молодость!
— Зато свадьба три дня у нас звенела, — опять весело продолжает он, — в нашем доме. Люльку с дочкой Галей покачаем — и плясать. Я костюм у кума взял: своего-то не было. Невеста тоже платье поновее надела. Расписали в Березнеговатском сельсовете.
— Надарили нам кто рубль, кто мелочь, — вспомнила момент 68-летней давности «ромашковая» невеста. — Ни у кого тогда этих денег и не было. Меня заставили на второй день рваный блин печь, чтоб гости дыру деньгами засыпали. Где там!
Да и невесте это было уже не важно. Её любимый Миша, наконец, рядом. Это ж главнее. Стали жить со свекровью.
— «Живите мирно», поздравляя, пожелала нам тогда моя мама, — вспомнил Михаил Алексеевич, — это совет всем и на века.
Такой же наказ Ковыльниковы давали своим троим детям и потом внукам. А их у бабушки с дедушкой шестеро. И уже семь правнуков. Гордятся Михаил Алексеевич с Лидией Дмитриевной своими невестками, которые трудились педагогами в Березнеговатской школе, с огромным уважением свёкор со свекровью относятся к их профессии. Татьяна Николаевна и Наталия Михайловна не одно поколение березнеговатцев уму-разуму научили, пользуются особым почётом среди своих односельчан.
— Бабушка с дедушкой, сколько помню, никогда без дела не сидели, — говорит внучка Вера, — у них всегда огромное хозяйство, по три коровы держали. Пуховых коз водили, бабушка вязала красивые шали. И сейчас, если знают, что приеду, обязательно готовят гостинцы. Так приятно у них бывать. Прямо в детство душой окунаешься.
Несмотря на возраст, дедушка Миша по-прежнему ухаживает за своей половиной, готовя ей с раннего утра завтрак, до сей поры держит кроликов и кур на своём дворе. Говорит: «Ну как без дела сидеть буду!».
И, кроме гармошки, есть ещё одна страсть у главы семейства: рыбалка. Лодочку спускает на любимую речку Плавицу, на которой всю свою жизнь провёл и даже дом построил на самом её берегу, и — ловись, рыбка, большая и маленькая. Сыновья уже опасаются: мало ли, всё-таки возраст. Минувшей осенью даже не согласились по этой причине лодку тащить на зимовку домой, надеясь, что за зиму она придёт в негодность и к весне не с чего будет отцу ловить. Так спокойнее всем.
— Но не на того напали, — сказал дед, — я взял тачку и сам потихоньку лодку домой притащил. Жду тепла, чтоб опять порыбачить.
С 90-й весной Вас, Михаил Алексеевич. Пусть рыба ещё много лет ждёт Вашего крючка.
