Женщину в 19-летнем возрасте приговорили к заключению за то, что не смогла работать в шахте

ЭКЗАМЕН НЕ УСПЕЛИ СДАТЬ…

Памяти и разуму 94-летней Антониды Петровны Куновой из Ольховки можно только позавидовать. Она прекрасно всё помнит из своей долгой и насыщенной разными событиями жизни. Но обо всём по порядку.

— Родилась я в 1926-м пятой у родителей в Березняговке тогдашнего Грачёвского района, теперь — Усманского. Когда началась война, то папу на фронт не призывали: была бронь. Он обучал в Липецке мальчишек на трактористов, многие потом из них уходили на войну и были танкистами. Колхозное руководство сильно не вдавалось в подробности: раз отец не воюет, значит, нас, детей, посылали на работы во всякий след.

Помнит она и последние уроки в школе летом 1941-го. Пришли семиклассники на экзамен по географии, а учитель заявляет им: «Ребята, спрашивать вас не буду, просто выставлю по заслугам оценки. Мне прислали повестку на фронт. Потом вернусь и спрошу…». Но не вернулся их географ Сергей Андреевич (вот его фамилию она, к сожалению, не помнит). На этом уроки, да и детство в целом у того поколения закончилось.

НАТЕРПЕЛИСЬ ЗИМОЙ НА ОКОПАХ

Тонечке едва исполнилось 15, и её с другими односельчанками, какие в основном старше были, направили копать окопы в Рамонь в 1941-м. Жителей эвакуировали, и они проживали в домах рамонцев.

— Мы совсем не знали, как правильно копать. Сказали потом — не меньше, чем в рост человека. Так мы там работали всю осень и начало зимы захватили. Вот когда тяжело было: земля мёрзлая, как камень. Сначала киркой долбили, а уж потом лопатами. Наконец, мы дождались смену: другие приехали. А я только домой прибыла, мне опять повестка — разбирать завалы на левом берегу Воронежа. Там так всё было разрушено, просто одни руины!

Лишь вернулась Антонида из Воронежа, а её уж новое направление дожидается — в Липецк, на Сырский рудник, где они до окончания войны грузили лопатой руду.

4 человека должны были нагрузить 60 тонн за смену. Жили в деревянных бараках. И сами, и одежда были все коричнево-жёлтыми от ржавчины. Там и встретила девушка День Победы. Только опять никто не собирался их домой отпускать, сказали им: «Вы теперь вольнонаёмные, обязаны будете работать в шахте с 8 до 8».

В ПРЕИСПОДНЕЙ НЕ БЫЛО СИЛ НАХОДИТЬСЯ!

Работы Тоня не боялась никогда, а вот труд шахтёра ей поистине показался каторжным. И даже не в тяжести была причина, а в том, что, когда их спустили в «преисподнюю», где молотобоец мог только лёжа отбивать руду, а девчонки, приставленные к шахтёрам по одной, должны были «железо» отгребать в вагонетку и потом её, тяжеленную, подкатывать к лифту, она поняла, что с ужасом боится замкнутого пространства. О такой болезни тогда никто не знал из простых смертных, но это шахтёрское подземелье, по её словам, стало для неё настоящим адом.

— Только одну смену я выдержала и сказала подругам, что больше туда не спущусь никогда, поеду домой. «Сталин вынес указ — 5 лет тюрьмы тому, кто без разрешения покинет рабочее место», — доложили мне. Но я этого не испугалась. Думала: тюрьма рано или поздно закончится, а труд шахтёра — навечно. Так и уехала в свою Березняговку.

«ВЫ АРЕСТОВАНЫ!»

Немного времени прошло с той поры. Мать как-то смотрит в окно: милиционер к их дому шагает. Заходит: «Кто Антонида? Вы арестованы».

Ему, взрослому человеку, стало стыдно вести девчонку под конвоем, и он сам предложил ей идти рядом. Привёз в Грачёвку, там ещё таких «преступниц» человек 10 было.

Направили в Воронежскую тюрьму, где почти 4 месяца Антонида проработала раздатчицей.

— В марте повели меня на суд. Как сейчас помню: сидят там солидные мужчины в орденах и медалях. Спросили меня, кто папа и мама, сколько классов окончила, за что туда попала. Зачитали приговор: 5 лет лишения свободы. И дали мне последнее слово. А что я, деревенская девчонка, могла сказать в ответ? Только и произнесла: «Спасибо». Суд с удивлением переглянулся.

Осуждённых отправили на лесоповал в Кировскую область. Там встречают их милиционеры с собаками у вагонов, увидели девчонок и давай на сопровождавших конвоиров кричать: «Вы зачем их сюда привезли, чтоб мы их молоком отпаивали?!»

ДОИЛА НА ЗОНЕ КОРОВУ

— Лес валить нам не довелось, мы сажали картошку, репу на расчищенных площадях.

— И как Вам заключение — легче показалось, чем липецкая шахта? — спрашиваю у бывшей «зековки».

— Для меня намного, я в подземелье просто заживо, наверно, умерла б от ужаса такой темноты и узенького пространства.

В лесу же через несколько дней нас построили и спросили: «Кто из деревни и может доить корову?». Так я и стала дояркой, и голод мне не был страшен.

За хорошее поведение и работу летом 1948-го Антониду освободили. Двоюродный племянник увидел первым её и кричит матери: «Баб Дунь, ваша Тонька идёт!». Та не поверила, только махнула рукой: сколько раз за это время он её обманывал. Лишь когда отец заметил и сказал: «Правда, она!», та побежала сломя голову встречать дочку. Сколько слёз пролили за это время обе…

СУДЬБА ЖДАЛА У ОЛЬХОВСКОГО МОСТА

Юность берёт своё, да и на измождённую заключённую Тоня совсем не была похожа. Вместе с подружками стали посещать клуб и уличные посиделки с гармошкой.

— Особенно почему-то мы, березняговские, любили ходить на улицу к большому ольховскому мосту.

Там и познакомилась Антонида Соколикова со своей судьбой — Сергеем Куновым, фронтовиком. Он считался в Ольховке на все руки мастер: и столяр, и печник, и плотник, хоть и раненым вернулся с войны.

— Я всё ему сразу рассказала про тюрьму, чтоб не от других услышал, а лично от меня. Сергей лишь посмеялся и рукой махнул: «Что было, то было. Война». В сентябре посватались, а свадьбу на Покров Пресвятой Богородицы играли, 14 октября, причём целых три дня, не то, что теперь: несколько часов — и по домам. Первый день у нас веселились, второй — тут, у жениха, а третий тогда «разгонным» называли. Приглашённые переодевались в разные наряды, людей развлекали. Все шли по селу, в том числе молодые, веселили и угощали односельчан.

АНТОНИДА — МАТЬ-ГЕРОИНЯ

Хозяин сам построил большой дом для своей семьи, потом ставшей огромной.

— Хороший у меня был Серёжа человек, 40 лет с ним прожили душа в душу. В 1988-м его не стало, много ранений имел. День Победы считал всегда святым праздником.

Десять детей Куновы воспитали. Первыми через год после свадьбы родились двойняшки Николай и Виктор, потом почти все через два года рождались: Пётр, Михаил, Дмитрий, Владимир, Галина, Татьяна, Нина и в 1969-м, с разницей в 20 лет от первых детей, появилась самая младшенькая — Ольга.

Четверых сыновей мама уже пережила, по-прежнему стойко неся свой крест. И не растеряла бодрости духа эта женщина, столько вынесшая на своём веку. Вроде их поколение одно, много общего, только всё-таки встречаются «экземпляры», какие ещё больше успели вытерпеть. Сейчас у бабушки Тони 19 внуков и столько же правнуков.

«НЕ МОГУ УЕХАТЬ: КУРЫ ЖДУТ»

О детях своих она отзывается очень хорошо. И раньше им с отцом помогали по хозяйству да на огороде, и теперь не оставляют маму одну, по очереди проведывают, по большим праздникам все вместе собираются.

— Они меня к себе жить зовут. Но я, пока сама бегаю, буду дома жить. Потом — как хотят. Сейчас соцработница Марьяна Елисеева за мной приглядывает. Тут ещё у меня куры. Что с ними делать?

— Да зачем же Вам в таком возрасте куры? — интересуюсь у собеседницы. — Наверняка и сыновья с дочками живность держат, привезли б яичек.

— С ними мне веселее! Да и куда мне зерно, что на паи дают, девать потом? — спросила, в свою очередь, у меня 94-летняя Антонида Петровна Кунова.

Молодец, бабуля!

Марина ПЧЕЛЬНИКОВА.
Фото автора.