80 лет – почтенный возраст! Но если обратиться к истории, то окажется, что наша школа значительно старше. Чуевская начальная была открыта в конце XIX века, в советское время она стала семилетней, а затем, с 8 марта 1938 года, средней, единственной тогда в районе. Выходит, школе уже 120! Для ее нынешних учеников это глубокая старина: другая страна, другой политический строй, другая жизнь…
Но одно остается непреложным: всегда, на каждом историческом этапе, главным в школе был УЧИТЕЛЬ, человек, призванный сеять «разумное, доброе, вечное».
В летописи Чуевской школы (Добринской № 2 она стала в 1965 году) десятки имен педагогов разных поколений. Среди них было немало людей с удивительной судьбой из-за своего социального происхождения или в силу непреодолимых обстоятельств. В 5-7 классах нашим классным руководителем была дочь священника, воспитанница Тамбовского женского епархиального училища Таисия Иустиновна Спасская – человек высокой культуры. К нам, своим ученикам, она непременно обращалась на «Вы».
В списке учителей давно минувших лет можно встретить непривычные для нашей местности фамилии: Н. И. Взоров, Э. И. Раудис, А. Ф. Ряских, В. С. Орфеев, Г. Г. Смык, Е. А. Гужбова, А. П. Крошицкий… В нашу школу их занесло ветром истории: одни бежали с западных окраин Российской империи, гонимые Первой мировой войной, другие – последующей, Великой Отечественной… Это были образованные люди, окончившие гимназии, институты и владеющие иностранными языками.
Особое место среди учителей старших поколений занимает Иван Васильевич Янцев.
На снимке 1952 года: коллектив учителей. В заднем ряду крайний справа –И.В. Янцев.
Его предок Яниц, немец по происхождению, поселился в России еще во времена Екатерины II из Восточной Пруссии. Дед будущего педагога был управляющим помещичьим имением в одной из добринских деревушек. А вот Иван Васильевич стал учителем. До сих пор он стоит перед моими глазами: довольно высокий, стройный, со впалыми щеками, щеточкой рыжеватых усов, тщательно приглаженным чубчиком седых волос. В класс он входил не торопясь, здоровался, чуть склонив голову набок. Так же неторопливо садился на табуретку, раскрывал объемистую дерматиновую сумку, аккуратно доставал из нее «вечную» деревянную ручку (она служила ему много лет), чернильницу, раскрывал классный журнал.
Как и Спасская, человек образованный и культурный, интеллигент старой закалки, Иван Васильевич говорил медленно и тихо, ни на кого не повышая голоса. В противоположность ему ребятня иногда вела себя довольно шумно, на что он обычно (ведь дети же!) не обращал особого внимания, повернувшись лицом к доске и старательно вычерчивая на ней мелом очередной орнамент, при этом не забывая напомнить, что не усвоивших урок «оценит по достоинству».
По словам выпускника 1954 года Вячеслава Мальцева, конфликты все же изредка случались, если некоторые заводилы слишком уж распоясывались. Тогда Иван Васильевич, собрав свои вещи, молча выходил за дверь и, дождавшись, когда все угомонятся, возвращался в класс. И, как ни в чем не бывало, продолжал урок.
Об одном таком случае более подробно рассказала в книге «Летопись счастливой поры», посвященной истории нашей школы, Татьяна Федько (Асламова): «Иван Васильевич по какому-то поводу сделал замечание Вите Наливкину, а тот тихо огрызнулся: «Пошел к черту!». Воцарилась тревожная, гнетущая тишина. Иван Васильевич от изумления открыл рот, пытаясь что-то сказать. Потом молча собрал учебники, журнал и вышел из класса. Мы поняли, что случилось что-то непоправимое. Случилась беда. Класс гудел, как улей. Что делать? Как поступить? Отрядили меня, старосту класса, идти к Янцеву домой. Просить прощения. Жил он недалеко, наискосок от школы.
Раздетая, по грязи я прибежала к нему и стала просить, чтобы он простил Виктора. Простил сразу. И, что удивительно, никому ничего не сказал об этом инциденте, не пожаловался школьному начальству. Все прошло тихо…».
К нашему «творчеству» на уроках рисования и черчения Иван Васильевич был снисходителен, понимая, что не всем дан талант художника, и, как правило, ставил хорошие отметки. Случалось, правда, проявлял недовольство, позволяя себе иронические замечания. Если, к примеру, рисунок был выполнен слишком «красиво», «приторно», но неправильно, он ворчал:
— Вот еще Сахар Медович выискался.
И лишь при виде откровенной мазни «убивал» автора словами:
— Ну и размазал кашу по бумаге. Или: — Наплел тут китайских иероглифов. И еще: — Да я слюнями бы лучше нарисовал.
По-немецки аккуратный, чистоплотный, он, несмотря на свою обычную деликатность, был нетерпим к неряшливости. «Я сама слышала, — рассказывала одна из его учениц, Мария Авцынова, как моей однокласснице он сделал замечание: — Шею надо мыть, а то пора на ней пшеницу сеять».
За столь нелицеприятные, но справедливые замечания никто не обижался.
Иван Васильевич был хорошим художником-оформителем школьных праздников. Привлекал к этому делу наиболее способных старшеклассников. Работал в неурочное время, как обычно, неторопливо, но споро, и результаты получались впечатляющими. Однажды мы пришли на традиционный новогодний бал и были изумлены, попав… в сказочное царство Деда Мороза. На сцене – зимний лес с зайцами, лисами, волками, теремами… Так же затейливо был разукрашен зал, в середине которого вращалась, сверкая разноцветными огнями, елка.
Вот что рассказал об этом один из учеников и помощников Янцева, упомянутый выше Вячеслав Мальцев, ставший по примеру своего наставника преподавателем черчения и рисования в родной школе, художник-пейзажист:
— В 1952 году я поступил в 8-й класс. Новые предметы, новые учителя… Я узнал, что мои любимые предметы будет вести старейший педагог Иван Васильевич Янцев, чем был очень обрадован. На первый свой урок Иван Васильевич пришел с изготовленным собственноручно большим деревянным циркулем и метровой линейкой (кстати, эти инструменты он всегда уносил домой, чтобы коллеги «не забаловали»). Коротко сообщил о программе, целях и задачах нового предмета, а потом продемонстрировал работы своих учеников прошлых лет, чем вызвал у нас неподдельный интерес.
Выпускница 1943 года Людмила Иванова назвала Янцева «талантливым педагогом». «Казалось, — утверждала она, — что он знал все. Очень жаль, что не осталось на память ни одной тетради за старшие классы (Иван Васильевич преподавал нам немецкий язык, алгебру и геометрию). Не забыть, как он по-особенному, четким почерком писал слово «Отлично».
Его уважали все: учителя, учащиеся, технический персонал.
Валерий ВОЛОКИТИН,
выпускник 1957 года.
